Эта часть повествования зиждется на обширном, хоть и путанном сборнике историй от Пятницы, редких письмах-доносах от Глюка, а также на истории Тарзана, ради которой он постарался корявым почерком описать грандиозное путешествие, являющееся, на мой скромный взгляд, ядром их общих злоключений. И началось это путешествие в тот момент, когда царь джунглей обнаружил, что вино в его первом тайнике было коварно выпито.

Ох, как выл и орал на весь лес наш герой! Он клятвенно обещал жестокую смерть тому, кого уличит в этом преступлении, будь то Пятница, Глюк, или еще какое животное. В гневе он попытался загрызть пробегающего мимо ни в чем не виноватого ежа, что вызвало еще больший вой из его израненного рта. Но рано или поздно первая истерическая реакция сходит на нет, и голова начинает мыслить холодно и ясно, даже если это голова такого дикаря, как Тарзан.

В общем, здраво рассудил он, ситуация печальная, но поправимая. Ведь он всегда может изготовить еще вина. Но, главное, у него остался второй тайник, в котором было аж тринадцать бочек отборного глюковина. Располагался этот тайник на самом дальнем Туде, в пещере, скрытой от любопытных глаз нависающей над морем скалой. Туда он и отправился. Только перед этим решил, что в целях ускорения, нужно взять трактор.

Вернулся в столицу он тогда, когда армия уже отправилась его искать, то есть, на счастье Пятницы и попугая, они ему не попались ни под горячую руку, ни под колеса. Однако, их отсутствие навело его на новую мысль, уже вторую за день: если эти пройдохи куда-то ушли, то, наверняка искать его вино. А раз ушли искать – знают и про второй тайник, как пронюхали про первый. Бухло в смертельной опасности! Вывод очевиден: явка скомпрометирована, и всё нужно перепрятать. Одержимый этой мыслью он гнал и гнал напролом, сметая молодую поросль, распугивая слонов и носорогов, нещадно давя зазевавшихся пингвинов.

Не буду утомлять читателя описанием его длинного пути, поэтому резюмирую это всё так: в конечном итоге, где-то через неделю, уставший и ошалевший Тарзан нашел новое укрытие прямо посреди опушки леса в большой яме с кольями, выкопанной гиенами для ловли слонов. Спрятав вниз почти все бочки, кроме одной, погруженной в трактор, он накрыл яму ветками и с воем уставшего дикаря убежал, катя бочку, в сторону столицы.

Шаря по лесу, Пятница и Глюк, довольно быстро обнаружили полуасфальтированную дорогу, которую накатал трактором Тарзан. Поспорив, не является ли сие обманным маневром, они решили исследовать ее всю вдоль и поперек, чтобы убедиться либо в этом, либо в обратном. За четыре дня они дотопали до дальнего Туда, благодаря смонтированной лебедке обнаружили пустую пещеру, и пошли по тропе в обратном направлении.

Еще через три дня, армейские по следу трактора вышли на поляну, где их внимание привлекли еловые ветви, ровным слоем уложенные посреди ромашкового луга. Это было крайне подозрительно, равно как и то, что дорога, оставленная трактором, здесь прерывалась. К слову, сам трактор с телегой стоял здесь же, у самых еловых веток. Гениальная мысль посмотреть, что под ветками, пришла им в головы не сразу, но, как только пришла – они тут же обнаружили яму с кольями и бочками. Если быть до конца откровенным, то Пятница в яму упал, проломив своей головой крышку одной из бочек, и чудом не задев ни одного кола своим массивным туловищем.

Пятница, булькая, начал пить глюковин так и торча головой внутрь бочки, а телом наружу, однако попугай быстро вытащил генерала вместе с крышкой, и они стали бухать на пару прямо в яме, черпая бухло кружка и заливая их в свои глотки. Кружки были их единственным взятым в поход оружием, и в тот момент им казалось, что идея себя оправдала.

Пили они целый день, а под конец генералу стало очень плохо. Дорогой читатель, никогда не пей. И уж точно не пей так, как герои этой повести! Стоя возле бочки, Пятница почувствовал неимоверную тошноту, его горло задергалось, и Глюк понял, что сейчас произойдет что-то невероятно плохое. Спешно залив в себя еще три кружки, он стал пытаться отпихнуть своего невероятно тяжелого шефа от бочки, но, как читатель понимает, силу трения покоя такого массивного тела, преодолеть попугай не смог.

Результат был плачевным – Пятница согнулся в три погибели, воткнулся крышкой, так и болтающейся у него на шее, обратно в бочку, и долго издавал неприятные звуки и гораздо более неприятные запахи, от которых попугай поспешил потерять сознание. Пятница, опорожнивший желудок, выдернул, наконец, голову из бочки, и упал рядом, зычно захрапев на всю яму. Бочка стояла рядом чрезвычайно полная, но не дай бог, дорогой читатель, считать, что полна она была вином.

Когда Тарзан докатил бочку до Центрограда, он забурился с ней в здание правления колхоза – единственное место в городе, где он еще не бухал. Тому была и еще одна причина – он надеялся найти там хоть какую-то закуску. Увы, ее как раз доедали двое козлов. Что ж, обидно, но зато это были потенциальные собутыльники. После краха его дружбы с военными, Тарзан очень нуждался в человеческом обществе, и козлы подходили на эту роль идеально – такие не предадут, хотя бы потому, что они не способны залезть за бочкой на дерево, да и вскрыть ее тоже не смогут, ввиду отсутствия рук.

- Уу? – Тарзан окликнул козлов, которые, глядя на него о чем-то оживленно перебодывались. Те замерли.
- Сообразим на троих? – задал он вечный вопрос, который, как я подозреваю, назрел гораздо раньше, чем вопрос о курице и яйце.
- Мээ? – дружно ответили вопросом на вопрос козлы.
- Да ладно вам, жены не узнают. Пора вам уже тоже нажраться как все нормальные люди… ну, как все офицеры, к примеру.

При этих словах Тарзана козлы зас-мээ-ялись, так как видели генерала и попугая рыскающими по лесу, будучи трезвыми в три колоды.
- Да чего вы, - не успокаивался Тарзан, открывая бочку. – По сто грамм, даже запаха не будет.
Козлы долго не решались, но пять секунд спустя дружно ринулись к бочке. Забегая вперед, сообщу, что часов двенадцать спустя, Тарзан и оба представителя рогоносной части населения в обнимку спали посреди колхозной конторы, и снились им козы. Всем снились, даже козлам.

Проснулся Тарзан от того, что сильно захотел жрать. Он посмотрел на спящих козлов добрыми глазами. В былое время он мог бы и задуматься над тем, чтобы защекотать их до состояния медиум рэйр, но жизнь его круто изменилась, в ней появились принципы, и один из них заключался в том, что Тарзан никогда не ел собутыльников. Так что он просто грустно завыл, а его желудок урчал в такт, как заведенный трактор.

Козлы проснулись от этой какофонии звуков, и сразу поняли причину этого колебания нижних слоев атмосферы. Сделав Тарзану знак, нетвердой пьяной походкой, они вышли на поле, где колосилась неубранная пшеница, и стали ее жрать, приглашая нового друга присоединиться. Неуверенно встав на четвереньки, Тарзан стал пробовать пищу простых солдат, и тут его стошнило. Молодые побеги зерновых не были похожи не то что на стейк или хотя бы на хлеб – они не напоминали даже худший из сортов колбасы или котлет, росших на деревьях. Нет, не стать ему козлом! Царь джунглей в полнейшем отчаянии взвыл на весь остров.