За неделю жизнь в Винограде, получившем статус временной столицы, пришла в какую-то норму. Пятница, которого козлы всё еще боготворили, несмотря на итоговое поражение от Самсунгов, уговорил их царя выделить солдат на службу острову, и теперь, заняв в качестве казармы пустующий ныне склад, продолжал свою классическую армейскую деятельность, то есть пил беспробудно. Однако, в свободное от этого время, он организовал патрулирование и снял с Тарзана нагрузку по охране стада. Теперь, по сути, козлы сами пасли козлов, если можно так сказать.

Сам Тарзан теперь больше сосредоточился на роли охотника, добывающего какие-то интригующие копченые туши на всех нетравоядных жителей острова, то есть на себя, генерала и, периодически, на попугая, когда Глюк был в кровожадном настроении. Не забывал он и о том, чтобы производить новое вино, однако, в нем исчезла былая жажда делать его с запасом, или он просто не успевал этот запас делать – всё выпивалось раньше, чем успевало накопиться. Тарзан божился, что пару раз чувствовал грусть и одиночество бочек с глюковином, которые, в момент, когда их выпивали, думали лишь о том, что так и не успели познать дружбу и поддержку себе подобных.

На Глюк легла роль разведчика. Благодаря крыльям и высоте полета, он мог высматривать опасность со всех сторон. Каждый день попугай улетал сначала Туда, потом оттуда на юг, на запад, на север, на восток, и уже в конце возвращался в Виноград, уставший, и, неизменно, без новостей. Никто не приплывал на остров, никто на нем не разбойничал. Но настал день, когда Глюк вернулся гораздо раньше и сильно возбужденным.

- Угадайте, что я обнар-ружил! – потребовал он от Тарзана, Пятницы и сержанта Бэма, что-то обсуждающих в центре города.
- Четвертый тайник? – задумчиво спросил Пятница.
- Поляну с травой? – уточнил Тарзан.
- Корабэээ-ли? – проблеял Бэм.

Именно сержант угадал. Глюк рассказал, что видел, как с запада к острову плывут три корабля. Кто на них плыл и с какими намерениями, он не знает, потому что, гордясь воинским уставом, больше не умеет летать над морем.

Все задумались в страхе и надежде. Это мог быть возвращающийся Робинзон. А могли быть враги, плывущие на Барбадос с коварными гнусными намерениями. А для них врагами были все – и США, и пираты, и гиены. Последние, после того как были несколько раз сильно пободаны охраняющими выпас солдатами Барбадоса, были замечены за строительством своего корабля и ворчанием, что, дескать, пора сваливать из этой помойки, где всё встало с ног на голову.

Да, дорогой читатель, ситуация была у них тяжелая. То ли готовиться к бою, то ли натягивать транспаранты и срочно копить выпивку для пира. Решили, что козы пока что сделают плакаты, а армия и Тарзан отправятся навстречу судьбе. Несмотря на возражения коз, что рисовать они не могут (кисти и краски никто не предоставил, конечно), план вступил в силу, и то ли войско, то ли приветственная делегация отправилась на запад.

Через два дня марш-броска они были у руин Центрограда, куда как раз причалили пара десятков шлюпок, в которых сидела сотня человек с припасами. Армия насторожилась, но тут, парящий в небесах Глюк, спикировал к одной из лодок, припал к одному человеку, и все услышали его голос: «Добр-рое утр-ро, Р-робинзон!». Да, это был Робинзон Крузо собственной персоной.

- Робинзон! – вопил Пятница, кубарем скатываясь с холма прямо на берег.
- Робинзон! – выл Тарзан, грациозным козлом соскакивая вниз.
- Бээээ! – блеяли козлы, у которых козлиная грациозность получалась хуже, чем у их царя.
- Привет, друзья! – Робинзон улыбался одним глазом, и сурово косился на руины города другим. – Давай сначала бухнем, а потом вы мне расскажете, что, вашу мать, тут произошло.

Так и сделали. Прямо на берегу Робинзон расставил бочки привезенного бренди, организовал застолье, познакомил друзей с новыми колонистами, среди которых внезапно обнаружился знакомый им некий Максимка, успевший обзавестись женой, самокатом и швейной машинкой. Женщин было примерно половина от числа прибывших, и Тарзан пялился на них очень странно, скромно пряча от тех свое красивое мускулистое тело среди бочек и козлов. Зато Пятница ходил грудь колесом, рассказывая о славных победах, в которых главная заслуга была всегда и очевидно его.

Бренди зашел на ура, и Тарзан пообещал наладить производство подобной водяры за год. Мы-то знаем, что он врал. И да, дорогой читатель, он врал. Первая партия была готова уже через месяц.
- Нам пора двигаться в сторону Винограда. – встав утром и пошатываясь, заявил Пятница.
- Зачем? – удивился Робинзон, - Бухло сейчас всё здесь, люди тоже. Надо отстраивать город. Но сперва я хочу задать вопрос. Кто сжег мой город, мое здание правительства и мой кабинет с моим личным сортиром?

Тихо, стараясь не привлекать его внимания, Пятница, Тарзан, Глюк, и даже козлы, задом попятились в заросли. Тарзан насвистывал. Козлы делали вид, что они – козы, Попугай повернул голову на триста шестьдесят градусов, но, так как он не знал математику, то опять оказался лицом к Робинзону. Пятница же потел, икал, глядел в небо и надеялся, что оттуда свалится какая-нибудь бутылка и отвлечет всеобщее внимание.

В целом, дорогой читатель, мы-то с тобой понимаем, что рад он был бы любой бутылке, поскольку если алкоголь и не решает никаких проблем в жизни, то точно не мешает их откладывать на завтра, а Пятница разумно рассуждал, что если пить каждый день, то по методу математической индукции, это, считай что навсегда.

- Да вы не бойтесь, не бойтесь. – ласково вытягивая ремень из штанов, сказал Робинзон. Все стали шагать еще быстрее, а Робинзон вставил в штаны новый ремень, на котором была надпись «Украдено для Барбадоса», а старый отбросил за спину. И тут раздался свист и с неба, прямо между ними упала зеленая бутылка, покрытая космическим илом. Пятница воздел руки вверх и воскликнул что-то типа: «Господи, спасибо!».

Робинзон подошел к бутылке и поднял ее.
- Тут записка! – воскликнул он, и выдернул зубами пробку.
Вытряхнул записку. Все перестали отступать, а наоборот, приблизились. Рядом столпился Максимка, а потом, плотным кругом наших героев обступил и весь народ Барбадоса, за исключением коз, которые всё еще с матом пытались написать на большом листе бумаги «ДАБРО ПАЖАЛАВАТЬ РОБИНЗОНД», но зависли, поскольку все умели писать только букву «Э», а ее в этом тексте не нашли. Ну и кроме гиен, конечно, поскольку те как раз достроили свой корабль и уплыли, весело похихикивая, искать себе новую родину.

- «Любому, кто это найдет!» - начал читать Робинзон, и отложил записку. – Друзья, сначала надо выпить, тут много текста.

И они выпили. Откуда-то образовались столы, стулья, бренди и закуска. Вот так строительство Нового Центрограда оказалось отодвинуто еще на день, то есть, как рассуждал Пятница, навсегда. Но нет, не переживай, дорогой читатель, не навсегда. Уже утром все получат свою порцию выговоров и наказаний, и дружно примутся за строительство, а сейчас…

- «Любому, кто это найдет!» - икнув после третьей кружки, Робинзон начал читать заново, - «Меня зовут Гулливер, и я – путешественник. Мой корабль потерпел крушение, и я застрял на орбите планеты. Вот уже три года, как я живу в обществе марсиан, лунатиков и прочих странных человечков. Они милые, но у них нечего выпить. И я, кружась над милой сердцу планетой, будучи не в силах спуститься вниз, молю вас, соотечественники, найдите способ снять меня отсюда, и напоите меня как следует!»

Некоторое время стояла тишина. Потом Пятница почесал затылок.
- Это же можно решить завтра? – спросил он, и все радостно согласились. Но вот тут, дорогой читатель, я тебя огорчу: ни завтра, ни послезавтра это никто не решил, потому что это вообще другая история.