Как понимает уважаемый читатель, что ни сам процесс своего весьма петляющего плавания, ни его продолжительность не сохранились в памяти доблестного Робинзона Крузо, исправно пьющего в течение всего этого времени, так что и в рукописи сие не отражено. Известно только то, что увидев землю (а если уж быть откровенным, то врезавшись в нее и оттого чуть не разлив открытую бочку), Робинзон, глядя на часы, произнес исторические слова:

«На сей берег, который является то ли материком, то ли островом, то ли иной планетой, а то и вовсе галлюцинацией или миражом, я ступил вечером в девять часов двадцать две минуты и семнадцать секунд». Эти слова сохранились лишь потому, что Робинзон, в силу торжественности момента, нацарапал их на каком-то языческом столбе, вполне ожидаемо вкопанном прямо в песок на берегу.

Конечно же, в первую очередь он позаботился о том, чтобы перенести на берег все свои припасы. Помятуя о том, что где песок – там могут быть и приливы, он с упорством перетаскал всё повыше, и выстроил целую гору из своего скромного инвентаря прямо под красивым деревом. После чего сильно захотел спать, и, само собой, начал бухать.

Утром он проснулся на дереве, причем так высоко, что совершенно не мог представить, что как-то смог сюда залезть. Уважаемый читатель знает, что пьяные иной раз делают нечто, на что трезво мыслящий человек ни в жизнь не решится, и, о чудо, это пьяному удается. Так и Робинзону повезло: набухавшись, он преодолел полсотни метров вверх, ни разу не сорвавшись, и умудрился заснуть на самых тонких веточках, на которых и птицы-то сидели с трудом с завистью посматривая на храпящего Робинзона.

Само собой, как только он, проснувшись, стал задумываться над тем, почему он с дерева не падает, Робинзон с дерева упал. Логично было бы предположить, что он разобьется, но ему повезло – он упал на тюк с одеждой, уютно расположенный на кровати с пружинным матрасом. Как часто вы слышали фразу «Знал бы, где упасть – соломку бы постелил»! А Робинзон, получается, постелил.

Несмотря на то, что жизни его после падения ничего не угрожало, он на секунду задумался о том, что стоило бы меньше пить. Данная крамола промелькнула столь быстро, что даже не стоила бы упоминания в рукописи и в этой повести, но она важна тем, как она усилила последующее прозрение. Дело вот в чем: Робинзон стал исследовать запасы (конечно же я говорю о запасах бухла), и обнаружил, что всё это бухло – чистый спирт.

- Десять бочек по сто градусов. – стал размышлять и загибать пальцы Робинзон. – А в бухле обычно сорок градусов. Значит, если развести, это у меня уже не десять, а… - он задумался, достал смартфон, включил на нем калькулятор, и тот помог. – Двадцать пять бочек!

Осознание подобной масштабности запаса, да еще и в противовес упомянутой мною ранее мысли героя о том, пить следовало бы меньше, привело к перегрузке его нервной системы, и Робинзона стошнило на цветочек, который спокойно рос под деревом и никому сим действием не мешал.

Закончив обследовать запасы, Робинзон обнаружил пропажу ранее учтенных пары туш говядины и целого поддона с хлебом. Он осознавал, что сам столько сожрать не мог. Выпить – не вопрос, смог бы. Значит продукты были коварно похищены. А что, если завтра ночью у него украдут не еду, а бухло?

- Надо срочно построить дом. – решил он, не замечая, что продолжает разговаривать вслух сам с собой. – В доме можно спать, чтобы не залазить на дерево. Заодно, в доме можно хранить весь мой… весь мировой запас спирта.

Да, несмотря на оптимизм, Робинзон чувствовал свое одиночество и предвкушал тяжкую судьбу отшельника, отчего и говорить начал вслух раньше положенного на подобный психоз времени, и мыслить о том, что отныне всё, что есть в мире было лишь всем тем, что есть у него перед глазами.

Да, план построить дом был великолепен, но, порывшись в вещах, Робинзон с горечью осознал, что злое Провидение не выбросило с тонущего корабля ни одного ящика с инструментами. Какие же гневные жесты он показывал руками в море! Как рвал на себе волосы от досады! Как прикладывался к спирту от безнадежности!

Однако, в слегка опьяневшую голову, пришел новый план. Он взял одну из сабель, прошел в заросль ивняка, росшего поблизости, нарубил кольев, выстроил из них частокол вокруг своих вещей, раскатал рулон брезента и накинул его сверху. Получилось гениальное и удобное строение, защищенное от ветра, дождя, хищников и воров, которые могли прийти украсть его бухло. Он стоял и любовался на первое в своей жизни рукотворное чудо.

- Ура! Здесь есть люди! – раздался вопль, и со стороны берега перед самым носом Робинзона промчалось нечто небольшое, юркнув под брезент.
Задумавшись над тем, что нужно ставить дверь с кодовым замком, Робинзон прошел внутрь следом, схватил Нечто за ухо и стал лупить его ремнем. После лупки Нечто созналось в том, что оно – Максимка, что оно спало в лодке под лавкой всю дорогу от корабля, проснулось только что, и сразу же прибежавшее присоединиться к доблестному герою Робинзону в его славном деле охраны бухла от посягательств воров.

Конечно же Робинзону слова бывшего юнги и несостоявшегося пулемета понравились, так что он попросил того сторожить дом и бухло, а сам решил пойти на первую разведку острова. К слову, еще сидя на дереве он осознал, что находится на острове, ведь с высоты увидел океан со всех пяти сторон. Да, да, Робинзон считал, что сторон света – пять. Север, Запад, Юг, Туд и Восток.

Уважаемый читатель наверняка сейчас задается вопросом: что это за загадочный Туд такой? Я и сам не сразу понял это из рукописи, но потом нашел упоминание. Дело в том, что часто люди уходят Туда, или приходят Оттуда. В общем, Робинзон справедливо полагал это вполне конкретным направлением, и, хотя он и не знал, где Туд находится, признаваться в этом не решался.

Одним словом, налив себе немалую бутыль спирта, взяв ружье и саблю, Робинзон отправился в путь. Ходил он довольно долго, в основном потому, что всю дорогу пил и заблудился. Однако, встретил двух гиен, которые лениво дрались из-за пары украденных у него говяжьих туш и поддона с хлебом. Гиены были сильно уставшие, судя по всему, дрались всю ночь, поэтому Робинзон парой взмахов сабли и бодрым «А ну-ка пошли отсюда на…» испугал тех, и гиены дружно прикинулись мертвыми, ибо им и бежать уже было лень.

Взвалив туши на плечи, взяв в руки поддон, Робинзон, довольный возвращением пропажи отправился домой. Поплутав еще пару часов, на самом закате он вышел к своему дереву, под которым стоял его новый дом, а зайдя внутрь он не заметил кое-чего ладного и обнаружил нечто неладное. И то, и другое описывалось одной фразой: Максимка спал прямо возле пустой бочки спирта.

Несмотря на то, что большую часть оного выпил сам Робинзон еще в пути на остров и после прибытия, уже на месте, он был на редкость раздосадован и зол на юнгу. Как же так? Того поставили охранять, а он… Что ж, придется воспитывать, ведь так жить дальше нельзя. С пьянством Максимки определенно нужно заканчивать. Робинзон стал вытягивать ремень из штанов.