Профессор кафедры квантовой физики, доктор Седых, всегда был нетривиальным и загадочным человеком как для коллег, так и для студентов. Ему вполне были свойственны вещи, безобидные сами по себе, но заставляющие, порой, переживать за здоровье его психики. Например, он мог "зависнуть" в столовой, разглядывая салфетку, одновременно вращая ее во всех плоскостях, словно пытаясь свернуть пространство вокруг нее. Нередко его заставали за малоуспешными попытками отстукивать ритм левой и правой ногой со взаимно простыми периодами. Он часто мог остановиться посреди лекции и уставиться в шляпку гвоздя, предательски напоминающего точку на учебной доске. Даже , ходят слухи, что в дождь он ночами с зонтиком похаживал по крыше лаборатории. Словом, даже среди научного мира, он числился чудаковатым малым.

Но малым его , конечно же, никто не называл. Сергей Иванович был седым, и вот уже двадцать лет соответствовал своей фамилии. В то время, в начале нулевых, я был студентом-физиком на той кафедре, где работал Сергей Иванович, и, время от времени, посещал его спецсеминар. В мае две тысячи шестого года, накануне сессии, началась та самая история, о которой я бы хотел поведать. Ну или даже можно сказать, исповедаться.

Профессор опаздывал уже на двадцать минут. Слушателей собралось немного, докладчик исписал всю доску различными уравнениями, из которых он хотел с помощью современных методов математики вывести интересное свойство для одной частицы, сейчас уже и не помню, для какой именно. Седых пока не появлялся. Все знали, что он торчит в лаборатории, и понимали, что торопить его бесполезно, не такой он человек, чтобы быть пунктуальным. Поэтому часть сотрудников кафедры и аспирантов, не дожидаясь профессора, обсуждали одно из написанных уравнений, как всегда, заранее стараясь найти у докладчика ошибку.

И тут в аудиторию буквально влетел Сергей Иванович. Такой прыти от семидесятилетнего старика никто не ожидал. Проскочив за свободный стол, он уселся на стул и замер глядя на свой ботинок. Докладчик встал. Постояв, сел обратно. Собравшиеся, включая вашего покорного слугу, тихо хихикали.
- Ну, здравствуйте, Сергей Иванович ! - развел руками докладчик, улыбаясь, под очками. Профессор Седых вздрогнул и с удивлением посмотрел вокруг.
- Ах.. Да... Да-да, здравствуйте. Давайте начнем. - он встал со стула и принялся стирать с доски. Докладчик, который тоже являлся весьма уважаемым доктором наук в годах, совсем растерялся. Он , было встав, сел прямо на свой стол и замер с открытым ртом. Седых аккуратно суховатой тряпочкой вытер доску и начал что-то писать.
- Кхе-кхе, - деловито и немного растеряно кашлянул докладчик, - Сергей Иванович, то что вы сейчас так "своевременно" стерли был в некотором роде мой доклад.
- Ннниколай Степанович ! - слегка заикнулся Седых, - извините великодушно, я не заметил. - после чего просто положил мел в карман и, снова сев за стол, уставился в носок второго ботинка.

Аудитория слегка похихикала, и, перешептываясь, вспоминала прошлые "грешки" руководителя спецсеминара. Николай Степанович встал и удивленно пожав плечами пошел к доске, чтобы попытаться восстановить стертое. Седых поднял взгляд и уставился на свои формулы. После чего заявил:
- Вторая справа.
Николай Степанович остановился, вперив на профессора свой взгляд.
- Что, "вторая справа" ? - спросил он.
- Моя формула. Вторая справа. - пояснил Седых, - Она дает тот же результат , что все ваши уравнения, только сразу. Подставьте гамма, равное бесконечности, и все. А ведь именно такое Гамма мы имеем в случае вашей частицы.

Николай Степанович минуту смотрел в доску, раскрыв рот, после чего, так и не закрыв его, сел на свое место. Аудитория разразилась овациями. Я, если честно не очень понял и суть доклада и всю гениальность решения профессора Седых, но общая эйфория подхватила и меня. Я тоже зааплодировал. Сергей Иванович же, неожиданно, встал, и, сказав всем "спасибо за интересный семинар", так же, как и вошел, пулей вылетел из аудитории. Николай Степанович и еще один коллега бросились за ним. Остальные, пообсуждав еще минут десять эту, небезызвестную формулу, удалились по своим делам. Остался я один.

Любопытства ради, я, хоть и тщетно, но пытался понять, что все это значит. Как студент я был, признаюсь, не очень усерден, на спецсеминар ходил лишь ради диплома, и в квантовой физике глубже университетского курса ничего не смыслил. Может быть именно поэтому все так и произошло, как произошло. Я посмотрел на эту формулу не как умудренные опытом физики, а как студент, которого на экзамене спрашивают доказательство теоремы, которую он видит первый раз в жизни. Я попытался найти некую логику. Одним словом подобрать ответ на мучивший меня вопрос. И тут мне в голову можно сказать ударило. "Эврика" - именно так захотелось закричать, но , само собой , я не стал. Я честно, на бумажке проверил то, что получил в уме и тут уже не удержался и громко выругался по поводу "своей гениальности". Как и профессор , я стремглав покинул помещение , даже не выключив свет и ринулся в лабораторию.

Свет просачивался сквозь узкую дверную щелку. Я осторожно приоткрыл дверь. Седых сидел перед непонятным устройством и что-то паял. Я кашлянул. Он посмотрел на меня.
- Почему вы не дома, молодой человек ? Неужели у вас здесь дела в ... - он посмотрел на часы, - .... девять вечера ?
- Минус бесконечность ! - выпалил я. Глаза профессора вылезли на лоб. Он встал и подошел ко мне. Минуты две просто снизу вверх глядел мне в глаза.
- Сам догадался ? - спросил он.
- А то! - не без гордости в голосе ответил я. - Там же получается возможность сдвига частицы в обратную сторону во времени!
- Значит я уже не один знаю.... - Сергей Иванович протер очки и вернулся к своему прибору. повертел его на вращающейся панели и снова посмотрел на меня.
- Догадываешься, что я тут делаю?
- Неужто машину времени? - мое сердце бешено стучало при мысли о тех возможностях, которые передо мной сейчас открывались.
- Значит не совсем догадываешься, - улыбнулся профессор. - Но, раз уж ты знаешь часть, надо тебе сообщить всё, чтобы ты понимал , куда мы забрались. Итак, слушай.

Я присел на стул и уставился на машину на столе у Седых, тот же начал свой рассказ, который я стараюсь привести в подробностях:
- Просто перемещать во времени не совсем логично. Вот представь на простом примере: ты переместился на сто лет назад. Куда, как ты думаешь, ты попал? - с хитрецой в глазах спросил он.
- Ну... В Москву, куда же еще? Только тут сады наверное были, или поля. В поле и попал.
- А вот и нет. Земля же двигалась. Вокруг Солнца. А Солнце вращалось вокруг центра галактики. И скорость этого движения - восемнадцать тысяч километров в час. То есть за сто лет ты окажешься на расстоянии пятнадцать с половиной миллиардов километров от того места, где ты был! И это если не учитывать движение галактики относительно центра вселенной. Тут вообще может идти речь о триллионах километрах! Хорошая перспектива, да?

Я был подавлен. Простая логика профессора мигом опрокинула все детские мечты посеянные в меня писателями-фантастами и голливудскими фильмами. Идея оказаться в безвоздушном пространстве за миллиарды километров от солнечной системы вовсе не давала повода веселиться. Я, видимо, заметно приуныл и растерялся, и профессор, заметив это, схватил ручку с блокнотом и продолжил:
- Но не надо делать поспешных выводов! Тут все гораздо сложнее! Наша вселенная ведь может быть рассмотрена как бесконечномерная система положений частиц. То есть каждой частице три координаты в пространстве и всего примерно десять в девяностой степени частиц. то есть даже не бесконечномерная, а просто... очень многомерная система. - я заранее извиняюсь перед людьми, которые будут считать это полным бредом и ерундой , но я поставил себе задачу передать вам суть того, что сказал мне Сергей Иванович в тот день. - И когда мы смотрим на вселенную, мы видим зависимость этих параметров от времени. А теперь представь, что мы сместились по времени назад, ну или вперед. Мы же не изменили остальные параметры. Мы изменили только время. Проще говоря, мы попали в другую систему, в которой все так же как у нас сейчас, просто раньше или позже. Вот так на самом деле происходит. Объясняю на простом примере, - профессор нарисовал на бумажке параболу. - Вот мы находимся на графике. По оси икс у нас время, по оси игрек - некая функция времени. А теперь мы сдвигаемся по оси Икс. Ну и кто нам сказал, что мы сдвинемся по параболе ? Вовсе нет ! Мы сдвинемся по прямой влево. и окажемся уже не на параболе.

От всего этого, в тот момент, голову стало мутить. Я не совсем улавливал его слова. Парабола, бесконечномерная система, миллиард километров от Земли... Трудно было представить, как все это связано, но я напрягся и, как мне казалось, понял, предположив, что пример с пятнадцатью миллиардами километров был сделан как вступление. Просто профессор показал мне что фантазии из фильмов и книг нельзя забивать себе в голову в качестве верной модели, в данном случае - модели путешествия во времени.

Подождав, пока в моих глазах появится понимание, Седых продолжил наступать на все "основы бытия":
- Таким образом путешествие во времени возможно, и, как ты видел из формулы - легко и без значительной затраты энергии. Но вот вопрос: в чем смысл подобного путешествия? ты ведь окажешься в точно таких же условиях, как и был. Видишь? - он ткнул в график, - По оси игрек будет то же значение! Так что я задумался. И понял! Если посмотреть на этот график сбоку, и опять сдвинуться влево, - профессор повернул параболу набок и нарисовал отрезок перпендикулярный первому,- мы же сдвинем конфигурацию пространства , не двигаясь во времени ! А возможности этого следуют из того же уравнения, если вместо минус бесконечности подставить комплексную бесконечность! Вот тут-то мы и получаем уникальные возможности! Теперь остается только пустить малый импульс такой направленности, энергии для которого хватит от обычной пальчиковой батарейки, и отразить его пучком этих самых частиц, что мгновенно перенесет не эти частицы куда-либо, а скорее перенесет это самое "куда-либо" прямо сюда! Мир вокруг нас изменится!

Он торжествующе уставился на меня, а я почувствовал резкую головную боль.
- Ну и, наконец, - продолжил Сергей Иванович, - осталось определить, как нам получить в этой машинке все параметры новой конфигурации вселенной. И я только сегодня это придумал - это должен быть мозговой импульс. Человек представляет себе , как должен выглядеть мир, а машинка подстраивает его под твои мысли! Примерно как у Желязны в "Хрониках Амбера", но только это чистая наука! Вот эту штучку по приему импульсов я сейчас и паяю! - торжествующе закончил профессор и с улыбкой посмотрел на меня поверх очков.

Я сидел с открытым ртом. И снова у меня в голове все плыло и смешивалось - приемник мозговых импульсов, мини-излучатель, меняющий вселенную от одной батарейки, Принцы Амбера... Похоже на какой-то сон... Как и положено в таких случаях, я себя ущипнул. Не было больно, но все равно я понял, что это вовсе и не сон.

- И что же вы намерены делать с таким устройством? - спросил я у Сергея Ивановича, когда слегка пришел в себя. Он задумался. Как и все теоретики, профессор вряд ли думал как использовать на практике свои изобретения, и, тем более, не задумывался о последствиях. К сожалению, тогда и я не задумался, а ведь надо было, черт возьми! Мы же, как два романтика, один старый и мудрый, другой молодой и энергичный, принялись рассуждать, как это поможет сделать "всем хорошо"...

- Во-первых, мне надо проверить как оно работает... - выдал Седых, - Вещь, понятно, рискованная, и лучше не сообщать о ней никому, иначе могут запретить, а то и украсть! Но я боюсь, что, при смене конфигурации вселенной, мы и сами изменимся, и не сможем проверить, работает ли эта штука. Для нас все будет естественно. То есть, если я закажу вселенную, где у людей по три руки , то у нас мигом станет по три руки и мы будем уверены, что так и было всегда.
- А если просто написать на бумажке все что было до смены, и заказать эту самую бумажку в новую вселенную ? - пришла мне в голову небольшая, но все же идея.
- Это вариант... - профессор задумался, - бумажка я думаю нас устроит. Ну, вот, кстати и готов аппарат, - сказал он, припаяв последний транзистор к большой, неуклюжей схеме.
- Выглядит она непривлекательно, - сказал я, - надо бы сделать ее поаккуратнее, а то неровен час замкнет в ней что и мы натворим с ее помощью такого, что потом не починим...

- Отличное, кстати, задание для проверки машины! - улыбнулся профессор. - Проверим на ней самой. Пусть сделает себя посимпатичнее. - он начал зарисовывать на бумажке как выглядело его чудо техники. После этого посмотрел на меня. и нажал на кнопку. Ничего не произошло. Машина стояла себе где и стояла. Сверкающая лампочками, местами как шар, а местами как кубик, бесшумная, с симпатичной кнопкой, похожей на египетскую пирамиду. Мы с профессором недоумевали. Неужто не работает? Ведь такая она и была с самого начала!

Я схватил листок. На картинке была нарисована какая-то уродская штука с кучей внешних проводов и схем. Профессор мигом отнял у меня бумажку. Долго смотрел то на машинку, то на рисунок.
- Она работает. - наконец, выдал он вердикт.

Мы долго обсуждали, как еще протестировать машинку. И решили проверить ее на шторах. В лаборатории висели зеленые, пыльные шторы. Я сказал, что сюда больше подошли бы серые, а профессор хотел бы шторы в шахматную клетку. Мы записали текущий цвет и свои пожелания на бумажку и снова включили машину. Полосатые шторы висели там, где и всегда, и ничего не изменилось. Серая полоска, черная полоска, серая полоска, черная полоска... Никаких изменений. И снова нас удивил листок, в котором ясно было написано, что шторы были зеленые. без всяких полосок.

- К этому невозможно привыкнуть! - воскликнул Седых, - Я тридцать лет видел здесь эти полосатые шторы, а теперь какой-то листок бумаги утверждает мне, что они секунду назад они были зелеными! Тут и свихнуться недолго! Впрочем, более интересен тот факт, что, судя по записи, я заказывал клетчатые, а ты сплошные серые... а получили полосатые.... почему так?
- Я думаю, полосатые шторы - нечто среднее между нашими желаниями, и машинка удовлетворила нас обоих так, как смогла. - догадался я.
- Похоже на то. Интересно, как она себя поведет, если нельзя будет удовлетворить сразу два желания, ну например, если ты захочешь быть выше чем я , а я захочу быть выше чем ты. Наверно сделает нас обоих бесконечного роста и мы задохнемся в вакууме поглотив в себя вселенную. - профессор захихикал, представив такую, на мой взгляд, совсем не смешную ситуацию.
- Я думаю нам не стоит так рисковать и на всякий случай желания загадывать по очереди, а то до катаклизма недалеко.
- Вы правы, молодой человек. - согласился Сергей Иванович, - А теперь я предлагаю разойтись по домам, сюда вернемся с утра, чтобы вынести вердикт о том, что же с ней дальше делать.

Попрощавшись мы разошлись. Стоя на автобусной остановке я думал о том, как будет здорово, когда любой человек сможет перемещаться в любое место, создавать себе любые вещи, любые предметы, делать все что угодно! Так замечтался, что даже не заметил, как оказался в автобусе и чуть не пропустил свою остановку. В общежитии я ничего не утаивая рассказал об этом паре друзей, они дружно назвали меня идиотом и ушли. Стало обидно, но я решил потерпеть до огласки изобретения, после чего, само собой, они извинятся.

Утром я был на ногах уже в половину седьмого, а в восемь стоял у двери лаборатории. Сергей Иванович был уже там, и сразу же меня впустил. Для очистки совести поинтересовался, не пропускаю ли я занятия, на что я, естественно, соврал, что у нашей группы сегодня выходной. Весь день мы проводили небольшие опыты над машинкой. А потом случилось нечто. Я сделал большую ошибку, о чем, конечно, никогда не рассказывал потом профессору Седых.

Когда он отлучился по маленьким делам, я загадал, чтобы машинки стало две, и сразу спрятал второй экземпляр в свой портфель. Профессор ни о чем не догадался. В этот день мы так и не решили, когда же сообщить о ней хотя бы всей кафедре. Я считал, утопая в гордости, что надо немедленно сообщить об этом всему человечеству, а Сергей Иванович все боялся каких-то там "последствий" попадания машинки в "немудрые руки", как он мягко и интеллигентно выражался.

Для себя, втихаря, я решил, что сразу покажу ее друзьям, чтобы они извинились и порадовались вместе со мной возможностям, которые теперь перед нами открываются.

Придя домой, я сразу собрал друзей в комнате, и попросил из сфотографировать мою комнату и напечатать фотографию на принтере. Чтобы не послали куда подальше пришлось пообещать пиво. фото было сделано и напечатано на принтере. Я сказал им, что пусть через пять минут посмотрят на фото и сравнят с комнатой, утверждая, что комната изменится, но всем будет это казаться естественным, и заметить отличия они смогут только на фотографии, и то, лишь потому, что фотографию я заставлю двигаться с нами вместе.

Они опять смеялись. Но я сжал зубы и включил машинку. И вновь, как всегда, ничего не изменилось. Всегда здесь был евроремонт, мощный компьютер, ящик пива в стильном холодильнике, и... двухметровая статуя с острова Пасхи тут, определенно, простояла вечность. Минут десять я доказывал друзьям, что здесь все изменилось. Нашелся Фома-неверующий, но трое поверили. Я создал им по такой же машинке. И с этого момента началась катастрофа, о которой я бы хотел забыть, да не могу.

Вокруг меня, улыбаясь и флиртуя со мной одним, ходили модельные девушки в купальниках, и так было всегда. Дорогие спортивные машины, мои машины, стояли возле дома, дорог там не было, они же летали по воздуху, как и прежде. Мой особняк был велик и в нем было полно прислуги, море роскоши, а мой банковский счет измерялся в миллиардах, я даже забыл, в какой валюте. Москва, мой любимый город, на острове в Карибском море, сверкала в обычные жаркие и солнечные дни, радостно зеленея пальмами и кипарисами, а теплое море пенилось прямо за моим окном. Эйфелева башня, которая мне всегда нравилась, стояла прямо в моем дворе. Впрочем, в личном лесу у моего друга Сани была такая же, только больше, но это никого не удивляло, об этом даже было в учебниках написано. Вселенная была стабильна как всегда.

Ничего не менялось. Даже эти киборги, уничтожающие людей были всегда. Я имел от них защиту: лазеры с Эйфелевой башни их отлично отстреливали. Пауки-людоеды, обитающие в подвалах домов, с незапамятных времен, еще в древнем Риме, уничтожали пленников тюрем. А вот по улице прошел тираннозавр, он всегда тут ходит, когда голоден - мои садовники часто не успевают спрятаться, и он ими завтракает. Вот гигантский робот, стреляя плазмой, выскочил из-за статуи свободы и столкнулся с Годзиллой. Интересное зрелище. Само собой, Годзилла победит, он всегда побеждает. Вечером был метеоритный дождь. Обычное явление. Он разрушил полмира, но это только полбеды. С метеоритов на землю переползли шипящие слизняки, которые росли в размерах до здоровенной пятиэтажки и уничтожали всё живое.

Солнце замерло на месте, Луна улетела в пространство, а Земля падала на Солнце. Так же было всегда. Но тут я очнулся. Я знал, помнил, что так было всегда. Но захотел, чтобы было иначе, чтобы мы перестали падать. Но кто-то опять заставил планету двигаться к Солнцу. Я смотрел, как огромный огненный шар стремительно приближается ко мне. Он занял полнеба и постоянно рос. Стало жарко. Загорелась трава, земля превратилась в пустыню, высохло море. Я стоял под защитным колпаком и смотрел в небо. Сопротивляться было бесполезно. Годзилла лопнул. Эйфелева башня расплавилась. Стало нестерпимо жарко.

И тогда я загадал последнее желание. Я загадал, что бы все вернулось на тот момент, когда этой машинки не было создано, и чтобы создать ее не было никакой возможности. Никогда. Но главное, чтобы я все это запомнил...

...Николай Степанович стоял у доски и смотрел на одно из своих уравнений. Профессор Седых опаздывал уже на двадцать минут. Аудитория перешетывалась. Я сидел за столом, еще не придя в себя. Может мне все это приснилось? Но, слишком уж реальным казался сон. Вошел, не торопясь, Сергей Иванович.
- Извините, пожалуйста, задержался по кафедральным делам. Что у нас сегодня интересного?
- Здравствуйте, Сергей Иванович, пожалуй теперь начнем доклад. - докладчик пошел вдаваться вглубь своей теории. Около получаса, он, нудно картавя, зачитывал выкладки из уравнений. Я все это время пытался прийти в себя, а профессор Седых разглядывал носок своего ботинка. Потом он поднял глаза на доску и прервал Николая Степановича.
- Вторая справа.
- Что, вторая справа ?
- Вторая справа выкладка неверна. Я сегодня с ней уже сталкивался. Она неверна, противоречит принципу неопределенности.
Черт побери! Я изменил физику ! Я, конечно же, знал принцип неопределенности, но помнил и то время, когда его не было! Когда все было по-другому! Значит, своим желанием сделать так, чтобы такую машинку невозможно было создать, я кардинально изменил физику вселенной!..

...Семинар быстро подошел к концу. Всё было естественным, как было всегда. И принцип неопределенности. И теория относительности. И, в то же время, всё было такое новое. Я решил забыть тот кошмар, и жить в этом "новом" мире так же, как жил и в старом, тем более что изменить его уже ни я, ни кто-то другой, никогда не сможет одной лишь пальчиковой батарейкой.

2006