Всю свою жизнь синки только и делали, что говорили. Ведь как сказал философ Декр – «Я мыслю, следовательно, я – существую». Эта великая мысль была основой не только их философии, но и первым и единственным правилом их жизни. Синк должен мыслить. Мысли нужно высказывать. Мысли нужно слушать. Слушая мысли, ты подтверждаешь факт существования других. Высказывая мысли – позволяешь другим подтвердить факт существования тебя.

А что есть лучший вид диалога, если не спор? Другой древний философ, Скрат, в стародавние времена озвучил принцип того, что в споре рожается истина. Истина, на которую синки буквально молились, поскольку лишь Она имеет право считаться верховным божеством – вселенским разумом, осколки которого порождают жизнь. Истину нельзя познать, к ней можно лишь приблизиться при жизни, и уйти в нее после смерти. Все споры синков сводились лишь к скупой попытке сделать еще один скромный шаг на пути к Ней, и спору этому не было бы конца, если бы один из них не вернулся Оттуда…

Молодые синки старались молчать, слушая более старых. Опыт приходит со временем, и нет лучшего способа этим временем воспользоваться, чем слушать мудрость стариков. О, как те были мудры! Прожив десятки периодов, когда то слегка холодало, то слегка теплело, старики заслуживали огромное уважение собратьев. Особой мудростью отличался старик Ооз, помнящий времена жутких холодов, которые, по его словам, были примерно сто двадцать периодов назад. Ооз рассказывал, что в ту эпоху, длящуюся чуть ли не вечность, он не мог ни с кем общаться, жизненных сил хватало лишь на то, чтобы ощущать свою собственную жизнь и скупо размышлять в абсолютной тишине…

- …Когда Великий холод ушел, - вещал Ооз,- я понял, что могу говорить, но никто меня не слышит, и нет никого, кроме меня. Я один и остался в живых во всей вселенной. Для меня, тогда еще молодого Синка, это был страшный удар, ведь я накопил столько мыслей, и не с кем ими было поделиться.

Что-то пробурчал другой уважаемый старик, Цув. Он вечно сомневался в словах Ооза, говоря, что тот выдумал всю эту историю, а сам и не такой старый, не сильно старше его, Цува. Ооз лишь хмыкнул на его бурчание, он давно не пытался доказать возраст, считая, что мудрость говорит за него.

- Так вот, синки, я долго жил один, и мир теплел. А когда стало совсем тепло, то стали появляться новые синки. О, как же я был счастлив! Наконец-то есть те, с кем можно поделиться мудростью! Но, одновременно, я стал задаваться вопросом: почему же синки появляются, и в какое время надо ждать их появления? Это стало для меня одной из важнейших проблем мироздания.

Да, все знали, что синки являются венцом творения, суть от сути Истины, которая создает невыносимый жар такой, что ткань вселенной исторгает из себя нового синка, вбирающего этот жар Истины в себя, и, постепенно остывая, обретающего разум.

- Да, я разумно счет, что жар, рождающий нас, способствует высокой организации первичной материи вселенной. Во время наступления Великого холода, мною замечено, что холод уменьшает способность как общения, так, собственно, и мышления. Вот я и предположил, что огромные температуры собирают вселенскую мыслящую материю в одного синка и тот оживает.

При появлении синки испытывают боль. Старики, верящие Оозу, говорят, что эта боль вызвана резкостью появления разума, который не в состоянии столь быстро привыкнуть к факту своего существования. Каждый синк переживал этот момент, помнил жар Истины, и потому не верить Оозу казалось несусветной глупостью. Да, он необычайно мудр и рассудителен. Слушать Ооза было одно удовольствие.

- Но что ты скажешь про смерть? – язвительным голосом задал вопрос Цув. – Все знают, что синки умирают не только во время холода! Сколько из нас уже покинули мир? Где же Истина? Где связь с температурой?
И правда, синки исчезали лишь в более теплую часть периода. Причем сразу несколько. Что же сможет ответить Ооз? О, молодые синки, среди которых, конечно, были и скептики, но основное число считало Ооза наимудрейшим, были уверены, что этот спор будет судьбоносным.

- Да, Цув, ты задаешь правильный вопрос, несмотря на твой тон. – согласился Ооз, и молодежь охнула, - Я тоже много думал над этой, второй из наиважнейших проблем бытия. О, как усвлекала меня смерть! Все знают, что умирает синк постепенно, некоторые быстрее, некоторые медленнее. В момент смерти голос синка затихает, хотя он со всей силы кричит. Он слабеет и слабеет, хотя уходящие к Истине синки утверждают, что затихают голоса оставшихся, а голоса тех, кто умирает с ними, они слышат явно и четко. Голос умирающих синков затихает вплоть до полного исчезновения, и оставшиеся больше никогда их не слышат...

Молодые, которые пока что видели мало смертей, удивлялись и запоминали. О, как это важно!
- Но синки-то знают, что умирающему нельзя верить, - Цув перебил Ооза, - что это смерть туманит его мысли. Однако, ты так и не ответил мне, какова же связь с температурой? Где здесь связь? Казалось бы, смерть должна быть массовой во время холодов.

- Но я и остался один после Великого холода! – воскликнул Ооз, - Вот тебе и связь!
- Слова, лишь слова надменного старика, вознамерившегося назвать себя самым мудрым и старым, придумавшим теорию и факты, которые, якобы, ее подтверждают. – парировал Цув, и его сторонники из числа скептиков что-то начали выкрикивать в поддержку. А сторонники температурной гипотезы Ооза стали кричать в ответ.

- Скажи мне, Цув, если бы я всё это выдумал, то философов древности я выдумал также? – спросил Ооз, и все умолкли. – Причем Декра я знал лично – застал того стариком, наимудрейшим среди нас. И Декр сообщил, что свою великую мысль он породил в период Великого холода, после которого почти не осталось синков, а сам он застал таким же древним мудреца Скрата.

- Кто мешал тебе всё это выдумать, старый Ооз? – выкрикнул кто-то из скептиков, и Цув одобрительно промямлил что-то своему ученику.
- Так если я это выдумал, то никаких Декра и Скрата не было? – отозвался Ооз. – То есть их мысли тоже придумал я?

Раздался общий возглас удивления, и все смолкли, обдумывая слова мудреца. Да, если это и правда так, то Ооз настолько велик, что сомневаться в его словах попросту невозможно! Скептики заворчали, а старик Цув молчал, то ли признав свое поражение, то ли ожидая появления новых аргументов для продолжения баталии.

С каждым периодом становилось всё теплее, даже, можно сказать, жарче. Ооз говорит, что он таких не помнит, но «старики, которые были в эпоху его юности, до Великого холода о таких рассказывали». Однако, в последнее время он больше думал, чем говорил, объясняя это тем, что мышление всё четче и Истина становится доступной, как никогда. Синки долго ожидали, когда же Ооз породит нечто, достойное Декра и Скрата.

- Мир идет большими циклами, по множеству периодов. В период, когда теплее, синков рождается больше, а потом они почти все умирают. Значит Истина устает рожать синков, Истина охладевает, но потом синки возвращаются к Истине, и их мудрость разогревает ее вновь, позволяя дальше создавать и творить. - наконец высказался Ооз. Вопль удивления стал моментальным следствием этой фразы.

- Ты хочешь сказать, что мы все не просто возвращаемся к Истине, но что Истина беспомощна без синков? – гневно воскликнул Цув. Скептики недовольно закричали.
«Истиноборец!», «Еретик!», «Самозванец!» - раздавались голоса скептиков. И, кажется, несмотря на величие мысли Ооза, многие отвернулись от него, испугавшись таких его слов.

- Не поймите меня неправильно, - поспешил оправдаться тот, - я не имел в виду, что синки величием равны Истине. Но мы с вами знаем, что синки – венец творения. Но ведь что-то заставляет Истину порождать нас? Помните же, что было, когда вы появились на свет?

- Было жарко и некоторое время больно - сказал один молодой синк по имени Кег, который считал себя учеником Ооза, и не был готов сразу стать скептиком, отвернувшись от учителя, не дав тому шанса объясниться.
- А потом что было? – спросил Ооз.
- Потом постепенно я стал слышать вас, и понял, что я живу. – продолжил тот же ученик.
- Да, все помнят подобный опыт. – согласился Ооз, - Но напомни нам, Кег, когда же это произошло?
- Три периода назад, учитель! – отчитался тот.
- Кто-нибудь, кроме молодого Кега, чувствовал жар и боль три периода назад? Кто-то родился вместе с ним?

Стали раздаваться выкрики: "Я!". Ооз выслушал гул голосов, и продолжил:
- Вселенная порождает каждого из нас, причем многих – одновременно. Но никто, кроме рождающихся не чувствует жара и боли. - все молчали, обдумывая слова, - Тепреь подумаем вот о чем: Теория, что синк испытывает боль оттого, что не может привыкнуть к разуму и жизни – лишь теория, и она весьма догматична, не более. Нет ни единого подтверждения такой теории! И синк не сразу слышит нас и других, но, когда боль кончается, он начинает слышать нас, живых. Так вот, я думаю, логичнее и мудрее будет предположить, что эта боль есть отголосок боли Истины, отдающей жар во имя нашего рождения. Истина страдает от рождения синка, и клочок ее разума несет нам клочок ее же боли. Представляете, как велика та боль, что осталась в ней?
Он на время замолчал, и синки задумались. Стояла тишина.

- К чему ты это? Как это связано с твоей ересью о том, что синки потом восстанавливают Истину? – спросил Цув. В его голосе сквозила уверенность, что их этого спора он точно выйдет победителем. И многие скептики были с ним в этом согласны.
- Зачем же Истине рождать нас в боли? Проще было бы прекратить процесс. Зачем сверхразуму обрекать себя на боль, если нет в этом вселенского замысла? – Ооз продолжил рассуждения, - Истина сверхсознательно страдает потому, что каждый новый синк нужен ей. А чем ценен синк? Тем, что он мудреет, набирается мыслей за время своей жизни. Значит, после смерти синка, его мысли и мудрость идут на пользу Истине. Простая цепочка рассуждений, Цув.

Среди сторонников Ооза стали раздаваться радостные крики. Да, было чем восторгаться! Жизнь стала иметь высший смысл, а смерть – не конец, а лишь возвращение к Истине! И, судя по числу выкриков, скептиков стало меньше. Необычайная теория, на грани самой ереси, стала казаться синкам необходимой – она объясняла гораздо больше, чем усложняла, а это – признак великой мысли. Казалось, синки почти осознали Истину, благодаря Оозу.

- Да , это красивая теория, - молвил слегка уязвленный Цув,- но раз мы все лишь инструмент, то где же свобода личности в выборе собственной мысли? Как можно говорить о смысле жизни каждого из нас, если мы всё равно сольемся в единый сверхразум? – Цув повышал голос и становился более уверенным в своей речи, слыша решительные вскрики поддержки, -Ты можешь быть мудрым, а можешь и глупым, молодым, но всё равно уйдешь в Истину. К чему нам учиться, если наши мысли лишь растворятся в мыслях других?
Ооз молчал, обдумывая слова.

- И, главное, - решил окончательно разбить его логику Цув, - все замечают, что чем больше синков рождается, тем чаще умирают молодые, чем реже умирают старики! Зачем Истине вбирать в себя глупейших? Как ты объяснишь это, старый Ооз?

А что тут можно сказать?
- Мне очень жаль, что твои мысли окажутся во вселенской Истине рядом с моими, Цув. Я был бы очень рад, если бы ты оказался прав, и мне не пришлось бы делить Истину с таким скептиком. - парировал Ооз. Стояла тишина, лишь Цув что-то тихо и злобно мычал себе под нос. Да, может он и выиграл этот раунд, но эта победа оставляла двоякое послевкусие: если он прав, то Ооз будет доволен, что никогда не будет един с ним, Цувом. Победа на одном уровне логики обернулась поражением на следующем.

Прочие же синки думали о том же, только без эмоциональной подоплеки Цува. Они никак не могли решить: зло или добро несет в себе теория Ооза. С одной стороны - мощный коллективный разум, великие мысли, единение с Истиной в неизбежном становлении частью Ее основы. С другой же стороны - отсутствие свободы личности, как смысла бытия. Да, да! Единственное благо, дарованное синкам – их личность, они ценили и почитали. Но Ооз заставил думать, что их мысли – лишь корм для Истины, источник ее силы, причем мысли любого синка. Так и правда, зачем тогда личность?..

Синки окончательно разделились, причем Цува теперь поддерживало большинство. Вновь рожденные, молодые, были на его стороне, так как им не нравилась идея отмирания индивидуальности и обессмысливание их собственной жизни. Более мудрые старики, кроме самого Цува, склонялись к мнению Ооза и вздыхали, что никак не могут умереть, чтобы узреть Истину, став ее основой.

- Ого! Я снова вас слышу! Это же снова жизнь! - неожиданно раздался чей-то еще тихий голос, какой обычно сопровождает только что родившихся синков. Все насторожились и замолчали.
- Что значит «снова»? – осторожно уточнил Цув, - Ты же только родился!
- Нет, нет! Это же я, Черс! Я родился давно, периодов двадцать назад! А сейчас… я вернулся Оттуда! - голос был уже громче.

Раздались восклицания, наполненные восхищением и ужасом одновременно.
- Черс? Ты же умер десять периодов назад! – крикнул кто-то испуганным голосом.
- Всё верно, я умер! Но я снова здесь, и я хочу донести до вас очень важные слова! – голос Черса звучал уже так же громко, как и голоса других синков.
- Говори же! – воскликнул Ооз, и он ощутимо волновался. Причем, казалось не только потому, что Черс - первый вернувшийся после смерти, а еще и потому, что тот мог сейчас подтвердить или уничтожить его теорию окончательно.

- Слушайте же благую весть: никакой смерти нет! - воскликнул Черс и благоговейная тишина была ему ответом, - Когда я понял, что я умираю и перестал вас слышать, я долго был без вас, но слышал других, которые умерли со мной. Мы говорили, мы боялись, я был уверен, что умру, и жалел, что так и не могу поверить в теорию Ооза, ожидая простого исчезновения из вселенной. А потом я услышал нечто невероятное!
- Что же именно? Говори же, Черс! – закричал в исступлении Ооз.

- Я услышал голоса невообразимого числа синков, но не по отдельности, как я слышу вас здесь, а объединенных в какой-то общий разум... – начал говорить Черс, но его прервали вопли. Кто-то вопил восторженно – сторонники Ооза, а кто-то гневно – его противники. Но, казалось, что сторонников снова стало больше.
- Что ты говоришь!?- перекричал всех Ооз, - Коллективный разум?!
- Да, именно! Это было великолепно! Этот разум звал меня к себе, и сказал что в нем уже Нешо, Лоо, Вапр, Мит, Яч и многие прочие известные вам синки! Более того, мне сказали, что там Скрат! Все кто умер – на самом деле существует в Нём!

- Цув, старый ты скептик! – ликовал Ооз, - Ты видишь теперь, что моя теория верна! Вот явился свидетель Истины! Его коллективный разум – и была Истина!
Голоса поддержки теперь значительно превышали нерешительные выкрики скептиков. Даже Цув, посрамленный и, казалось, сломленный, молчал.

- Мало ли что сказал нам Черс! – наконец выдавил из себя Цув, - Он мог всё это выдумать ! Может он просто не до конца умер, у него были галлюцинации! Все мы знаем, что умирающий синк ведет себя странно... Думаю, что он был полумертв, в бреду наслышался бредней Ооза о каком-то там высшем разуме и этот разум ему пригрезился! Черс – ты или помешанный, или, что еще хуже, - лгун!

Нашлось немало синков, которые остались верны Цуву, но большинство уже слушали лишь то, как Ооз и Черс обсуждают развитие теории коллективного разума в Истине. Особую роль Ооз отводил именно Черсу, он назвал того пророком, узревшим Истину лишь для того, чтобы донести ее до всех.

«Воскресение», вот как назвал Ооз это необычное явление возвращения к жизни после смерти.
Ооз стал считать себя настолько великим и мудрым, что даже выдвинул гипотезу, что старики долго живут лишь потому, что Истине нужно регулярное вливание синков, чтобы те продолжали рождаться, но часть, особо склонных к мудрости, Истина бережет, давая им возможности набраться мыслей, а забирает менее достойных, которых, видимо, жизнь мало чему способна научить.

Эта гипотеза была уже более спорной, но хоть как-то объясняла причину наличия долгожителей и множественных смертей молодых. Молодые синки кричали, что они-то точно доживут до преклонных годов, хотя, как правило, такого не происходило.

- Почему же Истина не забрала меня молодым, если уж ты считаешь меня таким глупым и столь неправым? – усмехался его словам Цув, поддерживаемый как сторонниками, так и теми из противников, которым не нравилась идея «избранности» отдельных синков перед другими.
- А кто сказал, что Истина вообще собирается тебя забирать? – отвечал ему Ооз, - Может ты настолько вреден для нее, что будешь жить вечно, и останешься один и навсегда.
- Жду с нетерпением, когда это произойдет! – смеялся Цув.

Синков становилось все больше и больше, голоса множились, спор становились ожесточеннее, а новых тем для них формировалось множество... Старики уже перестали замечать и отмечать смерти, даже не успевали запомнить имена всех, кто родился и вскоре умер. Причина роста рождаемости отлично укладывалась в главенствующую догму Ооза - температура тоже росла!

Неожиданно умер Черс... Это произошло двадцать периодов спустя его необычного воскрешения... Все старики горевали, ведь не стало больше Пророка Истины, свидетеля той необычной волшебной будущей жизни... Они тщательно выучили весь рассказ Черса, пересказывая его вновь прибывшим, с восторгом и осторожностью принимающим веру в жизнь грядущую…

 ...Ооз почувствовал резкую боль. Он закричал... Разговоры смолкли, синки в испуге обратили к нему свой слух.
- Что со мной ?!? Мне больно, как при рождении! Что это?! – завопил Ооз. Удивленное молчание было ответом на его вопли. – Вы здесь? Вы живы? Жив ли я?
- Мы все здесь, Ооз! - ответил ему один из стариков. – И ты здесь, голос не удаляется. Сто же с тобой происходит?
- Я… не знаю… Мне просто очень больно… Такого никогда ни с кем раньше не бы... - голос Ооза неожиданно прервался.

Потом начали так же кричать и многие другие старики. Все они вопили о боли, а потом замолкали и исчезали.
Синки долго кричали, звали Ооза, других мудрых долгожителей, горевали по ним, но так и не дождались ответа. Ооз, их светоч, пропал... Он как бы умер, и другие старцы тоже, но не так, как обычно умирают синки.

- Истина забрала его и близких к нему разумом. – предположил один из оставшихся стариков. – Он стал настолько мудрым, что пришла пора, и Истина показала ему ту боль, которую испытывает она, забрав его и других мгновенно. Так было нужно. Их нужно называть мучениками, ведь они ушли в страданиях, разделив боль Истины, вобрав ее в себя.
Эти слова были красивы, и многие синки стали прославлять мучеников.

- Или Истина покарала его и его приверженцев за то, что они посмели счесть себя ее основой, мудрейшими из мудрейших. – с некой радостью и удовлетворением в голосе произнес Цув. И его слова тоже нашли отклик в мыслях синков.

Так и не узнали они, что же произошло, но, самое удивительное, что с этим событием совпало прекращение появления новых синков. Словно Истина прекратила рожать. Старики сочли, что наступил конец мира. Синки продолжили умирать, уже обычным способом. Споры увяли. Они умирали молча, некоторые с верой в теорию Ооза и Черса, а немногочисленные скептики в подавленности от краха их вселенной.

Через несколько периодов старики отметили, что стало холодать.
- Теперь я переживу Великий холод! – радовался Цув. – А если старый Ооз был прав, то я останусь последним живым синком во вселенной.
Никто с ним не спорил. И никто не горевал, когда и он тоже умер…

Двое рабочих курили возле ворот недостроенного дома. Подъехал грузовик с манипулятором. Водитель высунулся из окна, осмотрел окрестности, и спросил:
- Сгружать поверх что ли, парни? – он кивнул на в пару ярусов заставленный поддонами с кирпичами кусок земли.

Один из курящих подошел, пожал руку водителю и критически посмотрел на покосившуюся кучу. Здесь было удобнее, конечно, ведь таскать недалеко. Но…
- Наверное, сюда не нужно. -ответил он, - Перекосило, несколько кирпичей аж раскрошились снизу. Рухнет еще, не дай бог.  Давай вон там попробуем, подальше от ворот, увы. – он с сожалением махнул рукой метров за десять по направлению движения.

Водитель кивнул, машина тронулась и откатилась до указанной точки. Там земля была ровной, без рытвин, без гравия, без песка. Увы, в этом поселке места между забором и дорогой было мало. Выйдя из машины, водитель выставил упоры и включил манипулятор. Наступала Осень.